Я большой поклонник мемуарной литературы. Стараюсь даже чередовать: художественное произведение / мемуары / художественное произведение /…

Добрая память осталась о прекрасных минутах часах проведённых с мемуарами Бориса Ефимова «Десять десятилетий», Муслима Магомаева «Любовь моя – мелодия», Валентина Тараса «На высьпе ўспамінаў», Василя Быкова «Доўгая дарога да дому»…

Всё это были хорошие книги, написанные живым, ёмким языком, с блестящим литературным стилем. Хотя сюжетно – это было простое жизнеописание с авторским взглядом на события, факты, исторические парадигмы.

Но оказывается так бывает не всегда. Мемуары без авторского взгляда становятся скучными и унылыми. А если и литературный стиль… нет не плохой, оно просто отсутсвует… то в этом случае ценность книги сводится к занимательным заметкам о времени и не более того.

Одним из таких примеров для меня стали воспоминания Антонины Пирожковой «Я пытаюсь восстановить черты. О Бабеле и не только».

Синопсис

Антонина Пирожкова одна из известных литературных вдов. В 30-е гг. прошлого века она была последней женой знаменитого писателя Исаака Бабеля вплоть до его ареста и гибели в сталинских застенках. Свои мемуары она писала в очень преклонном возрасте, уже после своего 90-летия в США, куда её забрал внук в середине 90-х.

В книге поражает один факт – насколько такому пожилому человеку удалось сохранить пямять и ясность ума. Огромное количество мелких фактов отражено на страницах книги, описаны детали быты, кухни, рациона, интерьеры… Чтобы не быть голословным я привожу пример, который как раз подходит тематике этого сайта. Вот так в книге описан «кулинарный» быт в сибирской деревне Красный Яр в дореволюционные годы:

«… Обустроив дом, мама завела большое хозяйство: у нас были коровы, свиньи и много птицы — индейки, куры, гуси и утки. Расчет был такой, чтобы в течение всего года было всё свое и не надо ничего покупать на базаре. Правда, осенью охотники могли принести мешок с битыми рябчиками или другую дичь (диких уток, тетеревов, глухарей, зайцев), и тогда мама покупала всё это у них и заготавливала на зиму. Например, ощипав, выпотрошив и промыв рябчиков, она поджаривала их на большой сковороде, а потом они слоями укладывались в деревянную кадку и ряд за рядом заливались растопленным сливочным маслом. Кадку на зиму выставляли в кладовую. Другая дичь, как и домашняя птица, обрабатывалась и замораживалась, а затем укладывалась в большие бочки, пересыпалась снегом и также выносилась в кладовую. В кладовой же на крюки подвешивались свиные и говяжьи туши, заготовленные осенью. Приготовленные дома свиные окорока и колбасы отдавали коптить.

По сибирской традиции, на зиму из мяса нескольких сортов делались пельмени. Для этого созывались гости — друзья из местной интеллигенции. Сначала у нас на большом столе в кухне все лепили пельмени, а потом шли к врачу или учительнице. Это были очень веселые вечера: лепили пельмени, обмениваясь шутками, смеялись и пели песни. Готовые пельмени тут же на листах и досках выносились в кладовую и замораживались. И уже замороженными они засыпались в мешочки из-под крупчатки, которую покупали в магазине. После того как пельмени были заготовлены, хозяева варили замороженные пельмени, и все садились ужинать. В Сибири пельмени не едят с маслом или со сметаной. Готовится особая смесь из горчицы, соли, уксуса и перца, и этой острой подливкой поливают пельмени. К ним подавалась холодная водка, настоянная на смородиновых листьях, листьях хрена и других травах. Из рыбных закусок мне больше всего запомнилась жареная стерлядь, сдобренная черным перцем. Рыба была всякая, и ее было вдоволь, но такие закуски, как семга, балык, шпроты, черная и красная икра, килька папа привозил из города. Вообще когда он ездил в город, то всегда привозил много вкусных вещей: фрукты, конфеты шоколадные и «сосучие», как мы, дети, тогда называли леденцы. Мы признавали только «сосучие», а шоколадных не любили и швыряли их в угол.

Мелкое печенье мама делала сама и засыпала его в большие жестяные коробки из-под конфет. Иногда, зайдя на кухню, я заставала маму сидящей на низкой скамеечке. Перед ней стояла жаровня, а в миске было жидкое тесто — она пекла вафли.

Гости часто приходили совсем неожиданно, так как телефонов не было, и не всегда они могли прислать горничную, чтобы предупредить о визите. Но, когда бы они ни приходили, всегда было чем угостить, а к чаю подавали разнообразное печенье, конфеты и варенье…»

Такие автографы эпохи меня всегда поражают. Я не могу судить о том времени, оценивать уровень и качество жизни, но вот человек, проживший 101 год свидетельствует о том, как жила, питалась простая крестьянская семья в удалённой сибирской деревне. Как было организовано хозяйство людей, которых бы всего через лет 15 назвали бы кулаками или хотя бы подкулачниками. Думаю таких крепких почти автономных хозяйств и сегодня днём с огнём не сыщешь. Вот такие парадоксы истории.

Вот рецепт приготовления сибирских пельменей, по которому могли готовить это кушанье в семье Антонины Пирожковой:

«Замесить твердое тесто из 1 1/2 стаканов муки, 1 яйца, 1 кофейной чашечки воды и щепотки соли. Вымешанное хорошо тесто раскатать в тонкий пласт и вырезать стаканом кружочки.

Приготовить начинку из 300 г. молотого мяса (смесь телятины и свинины), 2 измельченные на мелкой терке головки репчатого лука, соли и черного перца.

На середину каждого кружочка положить небольшое количество начинки, затем перегнуть его пополам (в виде полумесяца) и защипать края. Пельмени опускаем в кипящую подсоленную воду (или бульон). Всплывающие на поверхность пельмени вынимать шумовкой. Подавать пельмени горячими, полив их сметаной или разведенной уксусом горчицей.

По желанию сваренные пельмени можно обжарить на жире до подрумянивания».

Источник: «Современная домашняя кухня» (1979), авторы И.П. Чолчева и Ц.С. Калайджиева.

Пожалуй, кроме этого бытописания, а также линии знакомства и жизни с Исааком Бабелем в этой книге мне ничего интересного не попалось. Очень специфический подход автора, заключающийся в поэтапном (день за днём) описании своей жизни, очень быстро наскучивает и нужно обладать завидным упорством, чтобы дочитать эту книгу до конца. Такой литературный стиль я бы назвал «берём калым у акына». Как известно акыны это поэты-импровизаторы у тюркоязычных народов, творчество которых строится на простой схеме «что вижу, то пою».  Так вот и книга Антонины Пирожковой получилось такой: «что вспомнила, то и написала». Мой вердикт – это литературный провал и если бы не старания родственников это произведение бы никогда не вышло в большой свет, так и оставшись в импровизированном разделе «графомания».

Хотя могут быть разные подходы, ведь давно известно «кому арбуз, а кому и свиной хрящик». Мой большой друг, порекомендовавший мне к прочтению эту книгу, исключительно восторженно о ней отзывался. Значит попала Антонина Пирожкова в читателя, значит не зря тратила последние годы жизни на подготовку этого объёмного труда.

P.S.

Слушай, но проверяй! Поэтому и советую прочесть воспоминания Антонины Пирожковой «Я пытаюсь восстановить черты. О Бабеле – и не только о нём», свидетельницы целой эпохи, трудных и одновременно великих времён.