Думаю, многие уже заметили, что Беларуси очень не хватает имиджевых продуктов питания и напитков, которые могли бы служить настоящей визитной карточкой страны, предметом устойчивой – на многие поколения! – национальной гордости, такими как шотландское виски, французские и итальянские вина, швейцарские и голландские сыры, датские масло и бекон, бельгийский шоколад и другие знаковые продукты и напитки. Ну нет у нас ничего подобного, и, между прочим, с годами это будет всё больше сказываться и на нашем экспорте, и на въездном туризме: из-за блеклого и невыразительного имиджа, отсутствия преемственности, постоянного шараханья из стороны в сторону мы продаём свои продукты слишком дёшево. Потому что no name. И каким-то быстрым поверхностным брендингом эту проблему вряд ли удастся решить. Сформулировать же её глубинную причину можно достаточно кратко: неразвитость института частной собственности, иногда даже подчеркнутое неуважение к ней, и пренебрежение к национальной истории. Впрочем, это тесно взаимосвязанные грани одного и того же явления: синдрома беспамятства.

Это касается, в том числе, и крепких алкогольных напитков. Водок белых и цветных. Позвольте! – воскликнет возмущённый патриот, наши водки замечательны и всеми любимы, руки прочь! Ну да, не хочу обидеть никого из производителей, а равно и их уважаемых фанатов, у нас немало продукта добротного…но какая из наших водок по настоящему выделяется на рынке оригинальностью и неповторимостью, какую можно назвать визитной карточкой Беларуси? Когда-то в нише премиума пытался позиционировать себя «Всеслав Чародей», им даже угощали голливудских звёзд на церемониях «Оскара». Но удержать планку не удалось. Думаю, впрочем, не удалось бы и другим нашим претендентам в Икары подлететь к солнцу слишком близко – дело в закономерностях, а не в индивидуальных просчётах и неудачах. Последние несколько лет не очень грамотные газетчики восторженно и назойливо продвигают в национальный алкогольный бренд самогон. Один заезжий американский эксперт недавно даже предложил самогон на роль локомотива не только въездного туризма, но даже и всей экономики страны в целом. Его действительно, уже производят не только подпольные кустарные мини-заводики в окрестностях Старых Дорог, Лепеля, Ивенца и в прочих, известных читателю укромных местах, но с недавних времён легальные потешные аппараты также и в знаковых туристических объектах, включая национальные парки.

Забавно, кстати, как такой лицензированный самогон определяет наш Совмин: «оригинальные алкогольные напитки, производимые по нетрадиционной технологии с применением народных рецептов… в целях воссоздание полноты белорусских национальных традиций». Интересно, заметили ли сами разработчики этот оксюморон? производимые по нетрадиционной технологии, но… в целях воссоздания полноты традиций? Так всё же традиция или не-традиция? Самогоноварение, в современном смысле – это относительно новое явление в нашей культуре. Ему, пожалуй, нет и 100 лет, а толчок этому нелегальному промыслу дали обе мировые войны: глухой протест против «сухого закона», необходимость как-то выживать и задабривать очередных оккупантов, неуверенность даже в ближайших нескольких часах жизни – вот тот образно-ассоциативный ряд, который неизбежно вызывает самогон. Свадьба в Малиновке, Попандопуло, ничего не значащие цветные бумажки вместо денег… И разве может быть «национальным брэндом» продукт заведомо кустарный, без контроля качества, без стандартов и стабильных характеристик?

Но если говорить грамотно, то нужно ставить вопрос не о развитии самогоноварения (ведь само слово «самогон» означает самовольно, нелегально произведённый продукт). А о возрождении отечественных зерновых дистиллятов, то есть крепких алкогольных напитков, полученных путём дистилляции ферментированного затора солода или несоложёного зерна, в отличие от водок (и настоек на их основе), получаемых путём разбавления ректифицированного спирта водой, с добавлением различных экстрактов и ароматических добавок. Безусловно, только дистилляты способны сохранить сложные букет и аромат исходного продукта, а значит – и настоящую связь с землёй, на которой они вырасли. Будь то виски, ром, граппа, палинка, ракия, чача, сакэ, текила или другие подобные напитки – только дистилляты несут на себе отпечаток многовековой истории и культуры соответствующих стран, можно сказать, неискажённый аромат земли и её плодов.

В каком-то смысле, пропагандисты белорусского самогона как национального бренда интуитивно угадывают эту закономерность. Самогон ведь тоже дистиллят. Но отнюдь не «самопальность», нелегальность и нестабильность качества являются теми свойствами, которые привлекают туриста или вообще – искателя духа земли, её исторических корней. Исторические шотландские винокурни – это именно промышленные предприятия, с вековой историей, с семейными и цеховыми традициями, со своеобразным кодексом технологической чести. Никакая кустарщина и партизанщина соперничать с этим кодексом не смогут. Если всерьёз обращаться к корням, к национальной истории, то нужно как минимум хорошо вспомнить реальную историю отечественного винокурения, технологии и традиции потребления, названия и рецептуру его лучших продуктов, и не за последние 100, а за последние 500 лет. Вино горелое (в просторечье горелка, гарэлка) или на латинский манер акавита (aqua vitae – “вода жизни”) пришли в нашу страну уже полтысячи лет с лишком тому, скорее всего – от прибалтийских немцев. И конечно же, это были именно дистилляты, как и самогон, — ведь технология ректификации спирта появилась лишь в середине 19 века.

Недавно польский сенат постановил, что вудкой (wódka ) можно называть лишь напитки из зернового или картофельного ректифицированного спирта, а вот зерновые дистилляты точнее всего обозначаются именно термином «okowita». В языках других народов, вышедших из Речи Посполитой, — литовцев, белорусов и украинцев, в том числе в достаточно глубоких пластах фольклора – этот термин тоже сохранился. Вот только в современной Беларуси Акавита –название портала Интернет-статистики, но не спиртного напитка. Кстати, наша некогда знаменитая ржаная старка, долго выдерживаемая в дубовых бочках, ничем по сути от виски не отличалась, её по праву можно было называть ржаным виски, но об этом как-нибудь в другой раз.

С 1895 года, когда в Российской империи был установлен современный водочный стандарт, на её территории дистилляты оказались фактически под запретом, под каковым, к сожалению, в целом пребывают и до сих пр. Водку из ректифицированного спирта, по крайней мере тогда, было легче контролировать акцизному ведомству. Хочешь производить – купи спирт с казённого винного склада (все налоги уже уплачены), и смешивай с водой, ну, если большой оригинал, добавь какого-нибудь экстракта. От сих до сих. Робкое возвращение дистиллятов началось совсем недавно. Энтузиаст возрождения традиционной русского дореформенного хлебного вина Борис Родионов несколько лет назад приобрел небольшое поместье (под Лодзью!) и открыл там винокурню, организованную по всем правилам дворянского винокурения. Сегодня это семейное предприятие выпускает небольшие партии разных версий хлебного вина очень высокого качества. Прежде всего – «Полугар» (38%) и «Кривач» (61%). Вот вам пример совершенно иного подхода, чем апелляция к традициям смутного военного времени. Не землянка и не спрятанный в непроходимой чаще от очередных оккупантов самогонный аппарат, а солидный перегонный куб, как часть респектабельного уклада жизни дворянской усадьбы – или, положим, профессионального винокурного предприятия времён промышленной революции.

Выжить на рынке дистиллятам не так уж просто. Даже в Польше и Литве до сих пор по настоящему их возродить не удалось. Литовский Samane продержался на рынке только несколько лет. Польская старка, выпускаемая в Щецине с 1947 г. – это тоже не совсем настоящая старка, какой она была во времена Речи Посполитой, а лишь настой смеси ректифицированного спирта с водой на яблочных и грушевых листьях, выдерживаемый в дубовых бочках. Увы. Это показывает как сложно, после 116 лет почти тотального запрета на зерновые дистилляты, вернуть их на рынок не как экзотику, а как пользующийся устойчивыми спросом и репутацией продукт. Наивно думать, что с самогоном всё будет проще, только из-за дешевизны и нетребовательности технологии. На самом деле, и из налоговых соображений, и для создания определённого барьера доступности государство, в конечном итоге, не сможет мириться с дешёвым крепким алкоголем. Поэтому концепция «дистиллят дешевле ректификата», да ещё производимый и разливаемый на каждом углу – это или миф, или антиутопия.

Если мы уж так озабочены престижем страны и привлекательностью её продуктов для иностранного туриста, то нам скорее нужно заботиться о возрождении промышленных зерновых дистиллятов. По крайней мере, созданием легальных условий для их производства, в рамках которых можно будет производить и так называемый самогон. Кстати, до 2009 года его мог легально производить любой гражданин Беларуси, но только для собственного потребления. Мне кажется, в этом есть смысл – ведь даже во времена крепостного права крестьянин имел право на главные семейные праздники, вроде свадьбы, поминок или крестин, нарушать исключительное право землевладельца и готовить спиртные напитки для себя сам. Но если речь идёт о производстве для продажи, то сколь малы бы ни были объёмы, они должны находиться в рамках технической регламентации, налогообложения, гигиенического контроля. И акцентировать в таких напитках нужно не «самопальность», не вынужденную вольницу лихих времён, а именно старинные технологии, тщательно сберегаемую национальную историю и сохраняемую дистилляцией, в отличие от ректификации, преемственность с исходным продуктом. Итак, не самогон – а зерновые дистилляты. Акавита и старка. Убедил?

Александр Белый