В Национальном академическом драматическом театре им. Максима Горького в этом сезоне состоялась знаковая премьера. На театральных подмостках впервые появился спектакль, посвящённый выдающемуся деятелю белорусской культуры, Народному артисту СССР Владимиру Мулявину. Спектакль по пьесе Василия Дранько-Майсюка в постановке Валентины Ереньковой получил название «Песняр».

На рождественские праздники мне удалось выкроить время и посетить Русский театр, в котором я не был последние лет шесть. Кажется 6 лет не такой уж большой период, но театр — его интерьеры, зрительный зал, сцена, атмосфера — почему-то совсем стёрлись у меня в памяти. Устойчивое ощущение, что я впервые попал в это место не покидало меня практически всё время. Я понимал, что был здесь с десяток раз, но от странного чувства новизны избавиться не мог.

Известно, что здание Русского театра когда-то давно было ритуальным сооружением — это бывшая хоральная синагога, действовавшая в дореволюционные годы. Такие места я называю намоленными. Энергетика тысяч людей, которые приходили сюда с добром, почему-то остаётся здесь навсегда, никуда не пропадает. Вот и сейчас, возникшее чувство новизны, позволило мне свежим взглядом оценить внутреннее пространство русского театра. Удивительный камерный зрительный зал, в котором, наверное, в этот вечер собралась вся минская интеллигенция.

Откровенно сказать, я крайне скептически отношусь к современной белорусской драматургии. Я не эксперт, и не пытаюсь даже претендовать на «экспертность» своего мнения. Все мысли исключительно обывательские и не стоят малейшего внимания опытных театралов, завсегдатаев обителей Мельпомены. Но как-то так…

В спектакле «Песняр» не стоит искать Владимира Мулявина. Его там нет. Сам спектакль это фантазия, философские размышления о роли, месте и времени. Говоря по простому сюжетная линия достаточно тривиальна и выразить её можно простой фразой со школьного урока по литературе: что думал Тургенев, когда писал роман «Отцы и дети». Что он думал? Кто же знает, но многочисленные критики и аналитики уверены, что их интерпретация верна и правильна. Причём определения «Верно!» и «Правильно!» обычно употребляются в исключительной степени.

В общем-то задумка была неплохая. Уйти от бытовой интерпретации жизни, а духовную её часть показать художественными приёмами и образами. Но на практике попытка не удалась. И меня смутили именно художественные образы. Жуткая, на мой взгляд, сценография — больничная койка, офисный стул, бесконечные каталки и столики, которые с жутким шумом без конца перекатывали из стороны в сторону.

Сам сюжет — своеобразный винегрет. С одной стороны авторы вспоминают автобиографические моменты — становление музыканта Владимира Мулявина в Свердловске, раскол ансамбля в 1998 году, автокатастрофу 2002 года. С другой стороны бесконечные диалоги Мулявина с Янкой Купалой, Якубом Коласом, Максимом Богдановичем и Цёткай (Алоизой Пашкевич), к стихам которой сам Мулявин в своём творчестве никогда не обращался. Всё это  приправлено воспоминаниями о репрессиях 30-х гг. против белорусских литераторов. Причём все эти художественные образы мало связаны друг с другом, появляются как бы сами по себе и пропадают также стремительно.

Хотели охватить многое, а получилось как-то маловато…

Спектакль сделан в жанре мюзикла, но музыкальная часть спектакля далеко не всегда была связана с сюжетной линией. Большинство музыкальных номеров существовали на сцене как бы сами по себе, но при этом именно музыкальные номера были сильной частью спектакля. Великолепно, что сегодня со сцены в хороших аранжировках звучат фрагменты авторских программ Владимира Мулявина «Во весь голос» (на стихи Вл. Маяковского), «Вянок» (на ст. М. Богдановича), «Я несу Вам дар» (на ст. Янки Купалы) и прочие замечательные композиции из репертуара Песняров. 

Труппа Русского театра, наверное, самая поющая из всех драматических театров Беларуси, но на главной роли мне не хватало более музыкального, более вокального артиста. Музыкальной кульминацией стало исполнении песни начала 90-х гг. на стихи Максимилиана Волошина «Христос воскрес», а драматическая кульминация — импровизированный товарищеский суд над главными поэтам Беларуси, где к концу сцены какое-то изуверство с молотком и гвоздём пытались совершить над Максимом Богдановичем… Если авторы хотели в этот момент добиться жуткого и отвратительного ощущения в зале, то им это вполне удалось.

В финале спектакля на сцене появился сам Владимир Мулявин. Со сцены 90-х годов XX века он исполнил «Молитву», и это был, пожалуй, самый трогательный момент спектакля.

P.S. Фото заимствованы с сайта www.minsknews.by, а мы будем ждать воплощения Песняра в кинематографе.